11oC
11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. В годы Великой Отечественной войны на территориях, подконтрольных гитлеровцам, содержалось в концлагерях, лагерях смерти, тюрьмах 18 000 000 человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших - 5 млн. граждан СССР. Каждый пятый был ребенком. В 1993 году детям, прошедшим фашистские лагеря, был присвоен официальный статус несовершеннолетних узников концентрационных лагерей. В этом же году в Курске была создана общественная организация «Союз несовершеннолетних узников фашистских концлагерей». По последним данным, в ней состоит 540 человек, но из-за высокой смертности, точное число членов Союза назвать сложно. В основном, это узники концлагерей, которые находились на территории Германии. В настоящее время, правительство этой страны выплачивает им вполне достойную пенсию. В СССР было всего два фашистских лагеря – в Симферополе и Харькове. Но вот все, кто там содержался, хотя и получили статус узников, права на какие-либо социальные выплаты не имеют. А ведь именно в подобных лагерях находились те, кто активно вел подпольную деятельность и боролся с фашистским режимом. В преддверии праздника мы пообщались с двумя членами курского «Союза несовершеннолетних узников фашистских концлагерей», которые в годы войны прошли через лагеря смерти и остались живы.
Василий Сафонов: «День смерти стал днем освобождения»
Предки Василия Никитича были родом из Курской области, но в 1910 году их отправили осваивать земли на Семиречье (Центральная Азия), откуда из-за восстания басмачей им пришлось переехать в Крым. Здесь в 1934 году и родился Василий Никитич.
Когда началась война, вся его семья оказалась связана с партизанским движением. Двоюродный брат Павел под Керчью, в селе Салым, организовал партизанский отряд, который обитал в катакомбах под городом. Они пускали под откос поезда, нападали на гарнизоны , вербовали мирное население. Но вскоре отряд предали власовцы. В итоге немцы собрали родственников партизан и отправились в катакомбы, прикрывшись их матерами и сестрами, как живым щитом. Началась перестрелка, одну из женщин тяжело ранили, но партизаны так и не вышли. Тогда немцы замуровали все выходы из тоннелей и оставили возле них часовых. Три месяца партизаны провели под землей, и все-таки сумели прорыть ход вдали от немецких часовых.
[im1]
Оставаться в этих местах было опасно, и партизаны двинулись в путь. Отряду удалось дойти до села Ахманай, здесь партизаны снова попытались наладить агентурную сеть среди местных жителей, но их опять предали. Немцы окружили отряд и расстреляли почти всех - 115 человек. Удалось уйти только двум братьям Василия Никитича, соседям по селу и еще двум парням с Кубани.
В конце 42-го года оставшиеся в живых пришли в Нижнегорск, где в тот момент и жили Сафоновы. И здесь партизаны продолжили свою борьбу - почти полгода они успешно пускали поезда под откос, совершали диверсионные нападения на немецкие организации. Им удалось отремонтировать репродуктор, и они стали принимали сводки Советского информбюро. Переписывали их и распространяли среди жителей вместе с листовками, призывающими не работать на немцев. Вместе с братьями этим занималась и мать Василия Никитича.
Обнаружить партизанский отряд полицаям помог все тот же предатель из Ахманая, который рассказал, кто переехал в Нижнегорск из села Салым, где раньше тоже действовали партизаны. Возле дома Сафоновых полицаи устроили засаду и арестовали брата Павла. «Он всегда носил с собой гранату, чтобы при аресте взорвать себя и немцев, потому что знал – в гестапо ему грозит только смерть», - вспоминает Василий Никитич. - Но выдернуть чеку в тот момент не решился, потому что на крыльцо вышла мать».
Вместе с Павлом в гестапо увели еще несколько членов семьи - соседка рассказала о том, что в их дом ходит много подозрительных людей. Чтобы отвести подозрение от родных, семилетний Вася с приятелем Колей Мартынцовым стали продолжать распространять листовки. Подбрасывали их на базаре торговкам в корзинки с продуктами. А на железнодорожный вокзал носили гранаты и тол. «На нас не обращали внимания, а мы в котелке носили взрывчатку. Но со стороны казалось, что двое мальчишек несут отцу обед», - рассказывает Василий Никитич.
Но потом и на мальчишек поступил донос. В итоге в лагерь смерти забрали всю оставшуюся часть семьи Сафоновых – Васю, его маленьких брата и сестру. На допросах Василий так и не выдал, с кем он распространял листовки и кто их ему поставлял.
Симферопольский лагерь располагался в обычной советской тюрьме. Все камеры были заставлены четырехярусными койками, ходить по полу было невозможно, потому что все пространство занимали нары. Спали на них вповалку, в больших камерах могло набиться до 300 человек. Всего в тюрьме находилось 10 тысяч заключенных, но ежедневно по нескольку тысяч немцы увозили в «душегубках», и они больше не возвращались. «Тех, кого больше не собирались допрашивать, увозили в баню, давали возможность помыться, и чтобы не сеять панику говорили, что отправят их на работу в Германию. Людей грузили в машины с герметичными кузовами и туда же подводили выхлопные газы от машины. Пока их везли к могилам, они умирали. А кто был покрепче – умирал уже потом, засыпанный землей», - рассказывает Василий Никитич. Про судьбу якобы увезенных в Германию узники узнавали от военнопленных, которые каждое утро уезжали выкапывать могилы, а каждый вечер – закапывать.
Кормили заключенных баландой с мылом, поэтому у всех постоянно было расстройство желудка. По утрам те же военнопленные выносили трупы из камер. Таким образом, немцы уничтожили несколько десятков тысяч советских жителей. Семья Сафоновых пробыла в лагере девять месяцев, и дней за пять до освобождения города их камера попала под очередь. «Нас повезли в баню, а это означало только одно – скоро нас посадят в душегубки», - вспоминает Василий Никитич.
Когда узников приводили к бане, там собирался весь Симферополь. Люди их жалели - бросали картошку, сухари, так как многие от голода просто не могли ходить. Кстати, в бане всем членам семьи Сафоновых впервые за девять месяцев удалось помыться в теплой воде, обмыть раны после побоев и укусов клопов, вшей. После бани узников вернули в тюрьму, и все знали, что выкупаные – это смертники.
Однако семье Сафоновых повезло. На следующий день всех узников выгнали во двор. Уже были слышны звуки боя, наши войска шли в наступление. Комендант города лично сфотографировался с узниками, на всякий случай, чтобы потом если что предъявить суду доказательства, что он освободил 10 тысяч пленников. «Так получилось, что вместо того, чтобы погибнуть, мы стали свободными», - рассказывает Василий Никитич.
По сведениям партизан, отпущенных на свободу немцы все равно планировали уничтожить, поэтому большую часть людей партизаны отвели к Севастополю и спрятали в подвале сельской школы. Более 3000 узников пошли на Старый Крым, и там действительно столкнулись с отрядом карателей. «Изможденные люди даже не могли убежать, не то что сопротивляться», - с горечью вспоминает Василий Никитич. - Немцы их всех расстреляли, порезали, потоптали, маленьких детей просто брали за ножки и били об землю. Это были не люди, а звери».
Спасенные партизанами дождались советских войск и отправились по домам. Но из Крыма Сафоновы вскоре уехали в Курскую область. Отец пропал без вести в 1943 году, и мать осталась одна с тремя детьми. С 12 лет Василий начал зарабатывать на жизнь, сторожа колхозные сады. После семилетки уехал в Курск и поступил в училище. Так закончилось его военное детство.
Однако история с предателем, который несколько раз выдавал немцам партизанские отряды, получила неожиданное продолжение спустя 25 лет. В Белгородской области племянник Василия Никитича на рыбалке вдруг узнал в соседнем рыбаке приспешника фашистов - он много раз слышал, каким его описывали отец и дядя. Молодой человек сообщил о своих подозрениях в правоохранительные органы, и выяснилось, что это действительно тот самый предатель. В итоге, спустя четверть века, он понес заслуженное показание.
Мария Богатикова: «Страшнее 1943 года для нас ничего не было»
Мария Васильевна Богатикова побывала в фашистском лагере под самым Воронежем. Официально такого лагеря не было, однако в течение семи месяцев немцы держали здесь, в овраге, более тысячи людей. Пленным приходилось много работать, и при этом терпеть различные пытки и издевательства. Многие были просто расстреляны и повешены по подозрению в связи с партизанами.
Воронеж, где родилась Мария Васильевна, немцы с самых первых дней войны бомбили не переставая, потому что в городе было сосредоточено много военных заводов. Дом Богатиковых располагался между самолетостроительным заводом имени Сталина и военным городком, и два этих объекта бомбили чаще других. Поэтому жильцы дома то и дело прятались в бомбоубежище, ложились спать, не снимая одежды. Ситуация ухудшилась в июне-июле 1942 года. Например , на протяжении четырех дней - с 1 по 4 июля 42-ого года – бомбежки не прекращались ни на минуту. Все четыре дня люди просидели в тесном бомбоубежище, не решаясь даже выйти во двор.
А потом началась эвакуация – сначала оборудования с заводов, потом сотрудников и их семей. Оставшееся население - в основном, старики и дети – были брошены на произвол судьбы. Воронежцы целыми улицами собирались и уходили из города в сторону Шилова леса. Как уже потом узнала Мария Васильевна, немцы объявили по радио, чтобы мирное население в течение 24 часов покинуло Воронеж. Но до населения эти сведения так и не дошли.
Покидали город в жаркий июльский день, одетые в зимнюю одежду, потому что не знали, насколько уходили из дома. Семья Богатиковых состояла из мамы, бабушки, годовалого Валентина и восьмилетней Маши. «Очень правдоподобно вся история была рассказана в фильме Евгения Матвеева «Особо важное задание». Там было показано все – и отступление наших солдат, и толпы мирных жителей, которые с детьми и в зимней одежде шли по палящему солнцу. Солдаты просили у нас сухари, и я ни разу не видела, чтобы кто-то им отказал. Когда я увидела этот фильм, то не смогла сдержать слез, хотя прошло уже много времени», - вспоминает Мария Васильевна.
[im2]
Переночевать остановились в лесу, а ночью неподалеку начался страшный бой. Горели и земля, и небо, немцы летали над лесом на бреющем полете, высвечивали землю прожекторами и стреляли в лежащих людей, думая, что это партизаны. Наутро воронежцы дошли до Дона, а паром уже не работал. Солдаты согласились переправить их на лодках за бутылку водки. Стоило немного отплыть от берега, как немецкий самолет начинал обстрел. Дети и женщины прыгали в воду. Так было несколько раз, и все-таки люди перебрались на другой берег и остановились в селе Яблочное.
Но через два дня в село пришли немцы, и чтобы обезопасить себя от партизан, выгнали всех жителей и беженцев из домов и согнали их в овраг, обещая, что это на три дня. Вокруг оврага выставили часовых. «Стоял август, были теплые ночи, и сначала мы не испытывали неудобств. Правда, питаться приходилось подножным кормом, потому что немцы не выпускали нас из оврага и не давали никакой пищи», - вспоминает Мария Васильевна.
В овраге расположилось село на 500 дворов и много беженцев, всего чуть более тысячи человек. Через неделю люди начали строительство шалашей, прямо в земле выкопали печь, чтобы было где испечь лепешки из травы, которую рвали тут же, в овраге. Стало немного полегче с едой, когда немцы начали гонять пленных на работу в колхозные поля. Десятую часть собранного обитатели оврага могли забирать себе. Зерно молотили на самодельных жерновах.
«Немцы до дрожи боялись партизан, и достаточно было малейшего подозрения, чтобы человека схватили и убили. Часто устраивали показательные казни. Однажды согнали всех в какие-то постройки, вывели четверых мужчин, раздетых по пояс. У одного на спине была вырезана звезда, у другого - полоса кожи. Раны немцы присыпали солью. Мужчин подвесили за связанные руки к балкам и стали издеваться. Уйти или отвернуться было нельзя, немцы следили за этим. Бабушка хотела нас с братом увести, но немец ударил ее прикладом. Мужчин привязали за лошадь и волокли по земле, на берегу реки их расстреляли и бросили тела. Ночью родственникам удалось их выкрасть и похоронить», - вспоминает Мария Васильевна.
Зимой положение пленников ухудшилось, так как по-прежнему ночевать приходилось в шалашах. Просыпались люди в инее. Но потом их перегнали в другой овраг с более крутыми стенами, и здесь пленные начали копать землянки. Семья Богатиковых объединилась с другими семьями, и в землянке жило 13 человек. Зима была снежная и холодная, многих за ночь засыпало настолько, что приходилось выбираться через трубу, чтобы откопать дверь.
Еды пленники по-прежнему не получали, питались осенним урожаем. В январе 43-го года немцы охраняли овраг круглыми сутками и не разрешали людям даже выходить из землянок. Но все-таки им удалось заметить, что по дорогам в одну сторону идут груженые фашистские повозки. Настроение в лагере улучшилось, было понятно - враг отступает. Стеречь пленников стали хуже. И однажды женщины решили совершить вылазку в село, чтобы украсть хотя бы немного еды. Им удалось незамеченными выбраться из оврага, а в селе они наткнулись на немецкий склад с товарами. В это время к деревне вплотную подошли советские войска. Завязался бой. На одной стороне оврага находились наши солдаты, на другой стороне, где дети, немецкие.
Услышав перестрелку, женщины кинулись к оврагу и увидели бой. Начали ползком пробираться через овраг, через трупы убитых и тела раненых. Тетя Марии Васильевны нашла каску, надела ее и выпрямилась во весь рост. Один из русских офицеров увидел, что это женщина и дал приказ остановить стрельбу. Самое удивительное, что то же самое сделали и немцы. Матери благополучно добрались до своих детей.
После того, как немцы покинули село, обитатели оврага наконец-то получили свободу. Мама Марии Васильевны сразу же отправилась в Воронеж, чтобы узнать, в каком состоянии находится их дом. За это время город четыре раза переходил из рук в руки, поэтому был практически стертым с лица земли. «Военные не пускали в город никого. Маме все-таки кое-как удалось пробраться... Но от нашего дома осталась одна труба. В итоге после освобождения сельские вернулись в свои дома, нашего дома не было. И мы остались жить в землянке. Это было чудесное время, было тепло, можно было свободно выйти на улицу, не боясь никого», - рассказывает Мария Васильевна.
В том же 43-ем году Богатиковы все-таки вернулись в Воронеж, начали строить себе жилье. «Оставшиеся военные годы тоже были тяжелые, но всегда была пайка хлеба и крыша над головой, и немцы в город больше не возвращались. Самый страшный был 46-й год, когда от голода умирали не меньше, чем в войну», - отмечает Мария Васильевна.
«Я была уже пионеркой, и мы организовали тимуровский отряд, ходили по домам, помогали старикам. Однажды мы зашли в дом, а там никого нет – мама на работе, а маленький рахитный ребенок сидел в нетопленой хате, голодный и опухший. Мы ничем не могли ему помочь», - вспоминает женщина.
После учебы в лесостроительном институте Марию Васильевну перевели в Курскую область, где она проработала до пенсии главным экономистом в лесном хозяйстве.
ЦФО, Курск
