Рецензия на спектакль "Горе от ума" (Драматический театр им. А. С. Пушкина)

Что хуже в них: душа или язык?

- 23.11.2015 - Ассоль Овсянникова-Мелентьева

В Курском драматическом театре им. А.С. Пушкина состоялась премьера комедии Александра Грибоедова «Горе от ума».

Первое знакомство с этим театром поразило огромным количеством спектаклей классического репертуара, чем в последнее время далеко не каждый коллектив может похвастаться, стараясь подбирать так называемый коммерческий репертуар. Есть такие спектакли и в этом театре, но все же здесь царствует Ее Величество Классика.

Сколько разного «горя» мы уже видели на разных сценах! Казалось бы, ничего нового в этой, написанной почти два века назад (в 1825 году), комедии уже и не раскопаешь. Ан-нет.

Постановка народного артиста России, художественного руководителя театра Юрия Бурэ перевернула все представления об этой классической пьесе, сорвала с нее все ярлыки, виртуозно разрушила все штампы и представила нам совершенно новую историю о молодом человеке Александре Чацком (Дмитрий Баркалов), вернувшемся в родной город… умереть, но с надеждой найти спасение в лице своей единственной любимой Софьи (Елена Цымбал). Но Софья не поняла, не сумела разглядеть в отчаявшемся и разочарованном Чацком желание покончить с собой. И даже когда он, играючи, достает из внутреннего кармана маленький револьвер, все восприняла за шутку.

В каждом художественном элементе спектакля – сценографическом и музыкальном оформлении, костюмах, пластическом решении – стиль и красота, изящество и высочайший вкус. Сценография Александра Кузнецова представляет собой условный интерьер богатого дома: пустое сценическое пространство окаймлено пятью двустворчатыми дверями, ведущими в разные комнаты и залы, а постоянные перемещения героев из одной в другую создают ощущение какого-то бесконечного лабиринта. Над этим пространством – великолепные огромные люстры – истинное украшение любого богатого дома, а под ними – буйство эмоций, чувств и страстей.

Особая изюминка постановки – массовые интермедийные сцены, когда все участники спектакля появляются «инкогнито» в белых масках и в танце «рассказывают» о нравах общества ХІХ века, да и нашего тоже. Но это не толпа, поскольку все движения организованы, отточены, четки и синхронны (балетмейстер – заслуженная артистка России Галина Халецкая). Марионетки? Скорее всего. Но кто ими управляет? Она же, масса, и управляет. И вот из нее отделяются Лизанька (Светлана Сластенкина), Софья, Молчалин (Михаил Тюленев). А в следующей интермедии мы их уже угадываем по костюмам и ждем, кто дальше сорвет маску и покажется во всей красе своих пороков и грехов. Ведь, по сути, в пьесе нет ни одного положительного героя. Даже Чацкий – умнейший из умнейших, результат века Просвещения, и тот отпускает какие-то колкости. Не грех ли это?

В финале все те же марионетки вытянутыми перед собой руками «выталкивают» Чацкого из пространства сцены на помост, ведущий в зал, и за ним символически закрывается выехавшая практически на авансцену огромная дверь…

Еще один важный элемент спектакля – помост (к слову скажу, достаточно часто используемый Юрием Бурэ в постановках), по которому актеры выходили на сцену и разъезжались с бала, и только на этом своеобразном лобном месте Чацкий обращался к публике и по нему же ушел стреляться. И порой казалось, что действие происходит здесь и сейчас, а герои комедии (ой, комедии ли?) – это мы сами. Потому помост воспринимается связующей нитью времен и поколений, позволяющей актерам отстраняться от своих героев и говорить «от себя».

«Мильон терзаний». Так определил режиссер жанр спектакля и поставил его именно об этом – о миллионе душевных терзаний героев, вынужденных каждую секунду делать выбор между хорошим и плохим.

Режиссер вдохнул в эту хрестоматийную пьесу новую жизнь. Так, Чацкий, как уже говорилось, приезжает в родной город умирать. Софья, по версии театра, действительно любит, сильно любит Чацкого, о чем свидетельствует потрясающая по красоте сцена, когда одно лишь прикосновение ладони к лицу раскрывает перед нами всю глубину чувств Софьи. А то отягчающее обстоятельство, что полюбила другого – женская месть – не более того, и для нее эта новая связь не имеет, в принципе, никакого значения. А Чацкий, ослепленный ее предательством, слеп, глух, черств. Да как можно не почувствовать, не увидеть? А она сказать не посмела – не так воспитана. Но и сейчас ничего не изменилось, хотя ни в воспитании уже давно дело, а в желании или нежелании быть счастливым. И мы ведь практически не разговариваем друг с другом! И большинство наших бед от недопонимания, недоговоренности, недослышанности. Чацкий вернулся спастись, но… «шел в комнату, попал в другую». И хотя эти слова звучат относительно совершенно другой ситуации и другого героя, с Чацким произошло именно это. Не то, что в комнату, он попал в чужой для него мир, который не принял его, вытолкнул, подтолкнул к роковому выстрелу.

Репетилов, мастерски сыгранный Сергеем Тоичкиным, тоже на грани выстрела – его монолог воспринимается как исповедь человека, решившегося на отчаянный шаг. И то, что он появляется в нетрезвом состоянии, только усиливает чувство отчаяния и глубину разочарования в жизни и в окружении.

Молчалин-Тюленев – еще не законченный подлец, не карьерист в привычном понимании, идущий на все ради денег и выгодного места. В спектакле Бурэ он – живой человек, отчаявшийся от постоянного диктата отца, и от того безвольный и беспомощный, что становится для него истинной трагедией. И то, как Фамусов (заслуженный артист России Эдуард Баранов), бросая на пол папку с документами, указывает ему на его место, он воспринимает ой как непросто. Терпит. Но до поры, до времени. А потому вполне возможно, что он – третий кандидат… на выстрел. И когда все тот же Молчалин делает Лизаньке непристойное предложение, она его принимает. Но не потому, что это ей нравится, а ради Софьи в надежде спасти ее от этого человека. И в этом – новое прочтение образа Лизы.

Выход практически каждого героя был мини-спектаклем. Например, заслуженный артист России Виктор Зорькин в образе князя Тугоуховского преподал молодым урок высшего актерского мастерства, передав характер героя исключительно походкой, а такая деталь, как блокнот и карандаш, в руках Загорецкого (Андрей Колобинин) дает полное представление о характере и смысловой наполненности этого человека. Появление старухи Хлестовой (народная артистка России Лариса Соколова) на балу вызвало шквал аплодисментов в зале – ведь появилась ни много ни мало «мафиози в юбке», непреклонный авторитет, «мать города». Все природные данные актрисы сыграли на образ – и фактура, и голос.

Но если все герои по одному – это яркие в своих пороках индивидуальности, то в сцене обеда, когда все собираются за удивительным по красоте столом, они становятся целостным организмом с прилаженными и подогнанными один к другому элементами, противостощим Чацкому.

Спектакль поразил, с одной стороны, театральной условностью, а с другой, чудовищной правдой чувств, оценок, интонаций. Поймала себя на мысли о том, что перенеси место действия в интерьер загородного дома современного бизнесмена, проводящего светские рауты, все герои оказались бы на своих местах. Те же лица, тот же московский отпечаток. Так что хуже в них (в нас) – душа или язык? Черно. Пока во всем.

закрыть